Можно ли уже сейчас говорить о фактическом запрете в Европе экзекватуры решений российских арбитражных судов?

В рамках очередного, 15 пакета санкций, последовательно принимаемых Европейским союзом в отношении Российской Федерации, Совет ЕС, помимо целой серии иных санкционных мер, предусмотрел также и новую, которая будет небезынтересна тем, кто интересуется вопросами международного частного права.

Решением Совета от 16 декабря 2024 № 2024/3187 в его же решение 2014/512/PESC от 31 июля 2014, которое, как написано в его заголовке, устанавливает ограничительные меры в связи с действиями России, дестабилизирующими ситуацию на Украине, внесена новая статья 7 a, предусматривающая следующее:

«Статья 7 a

1. Не признаются, не приводятся в исполнение и не подлежат исполнению в государстве – участнике какие бы то ни было предписания, постановления, меры правовой защиты, судебные решения или любые иные решения суда, вынесенные на основании статьи 248 арбитражно-процессуального кодекса Российской Федерации или вытекающее из ее положений, или же из аналогичной нормы российского законодательства.

2. Не признаются, не приводятся в исполнение и не подлежат исполнению в государстве – участнике никакие запросы о содействии в рамках уголовного расследования или другого уголовного производства, никакие приговоры или иные наказания, назначенные в соответствии с российским уголовным кодексом на основании предполагаемого нарушения предписания, постановления, меры правовой защиты, судебного решение или любого иного решения суда, вынесенного на основании статьи 248 арбитражно-процессуального кодекса Российской Федерации или вытекающего из ее положений, или же из аналогичной нормы российского законодательства.»

[ Article 7a

1. No injunction, order, relief, judgment or other court decision pursuant to or derived from Article 248 of the Arbitration Procedure Code of the Russian Federation or equivalent Russian legislation shall be recognised, given effect or enforced in a Member State.

2. No request for assistance during an investigation or other criminal proceedings, and no punishment or other sanction pursuant to the Russian Criminal Code, based on an alleged violation of an injunction, order, relief, judgment or other court decision pursuant or derived from Article 248 of the Arbitration Procedure Code of the Russian Federation or equivalent Russian legislation shall be recognised, given effect or enforced in a Member State. ]

Новое правило действует с момента его официальной публикации, то есть уже сейчас.

Иными словами, пожалуй, впервые с начала принятия в отношении России санкций со стороны ЕС, в их список было добавлено правило, напрямую затрагивающее область международного частного права.

Действительно, до этого момента порядок и условия признания и исполнения российских судебных решений регулировались национальным правом каждой из стран Евросоюза самостоятельно. Новый санкционный запрет ввел новое ограничивающее условие уже на уровне ЕС, создав формальное препятствие для экзекватуры судебных решений, вынесенных российскими арбитражными судами с применением положений ст. 248 АПК РФ, устанавливающих исключительную компетенцию российских арбитражных судов по делам с участием иностранных лиц.

Если возможную логику, которая двигала редакторами европейского санкционного департамента и можно понять, вернее предположить его побудительные мотивы, то чистота исполнения возможного замысла вызывает большие вопросы.

В 2020 г., в целях облегчения международного санкционного давления в отношении российских лиц, российский АПК дополнился двумя статьями, 248.1 и 248.2.

Первая наделяет российские арбитражные суды исключительной компетенцией по международным спорам с участием лиц, в отношении которых введены меры ограничительного характера, а указанным лицам дает возможность обратиться в российский арбитражный суд по месту своего жительства, в том числе и в случае, если ими ранее подписано пророгационное соглашение или арбитражная оговорка, закрепляющее передачу спора на рассмотрение суда или международного арбитража, находящегося в государстве, рассмотрение спора в котором представляется российскому лицу или суду невозможным по причине существующего санкционного давления.

Статья 248.2 позволяет российскому лицу – ответчику в иностранном суде или арбитраже, получить от российского арбитражного суда формальный запрет продолжать свое участие в рассмотрении дела иностранным судом и, соответственно, основания для переноса его рассмотрения в российскую юрисдикцию.

Таким образом, новые положения АПК создавали формальный предлог для российских лиц избежать рассмотрения спора с их участием за пределами России. В известной степени, это позволяло российским сторонам надеяться избежать вынесения против них решений в иностранных юрисдикциях, но не снимало рисков исполнения в их отношении за пределами российской территории, если такое решение иностранным судом было все-таки вынесено. Новые нормы позволили «перетянуть» в российскую юрисдикцию известное количество международных споров, но не разрешили проблему исполнения таких решений, вынесенных с применением чрезвычайной юрисдикции, за пределами России.

Если уж новая чрезвычайная компетенция российских арбитражных судов и попала в поле зрения европейского санкционного редактора, то было бы логичным ожидать, что лучи его недовольства будут направлены именно на новые статьи 248.1 и 248.2.

Вместе с тем, новый санкционный запрет прямо говорит о статье 248 АПК и о статьях «вытекающих из ее положений». Решение более чем странное, с учетом того, что статья 248 «Исключительная компетенция арбитражных судов в Российской Федерации по делам с участием иностранных лиц» содержит классическое правило МЧП, относящее к исключительной компетенции национальных судов споры по поводу находящейся на территории страны недвижимости и в связи с записями в национальные реестры. Впрочем, пункт 1 ч. 1 также говорит о спорах в связи с приватизацией в России государственного имущества или в связи с отчуждением имущества для российских государственных нужд, а ч. 2 говорит о делах с участием иностранных лиц, возникающих из административных и иных публичных отношений.

Что имел в виду европейский санкционный редактор и какие интересы он пытался защитить, вводя новое правило, несколько неясно, особенно с учетом общей отсылки к статье 248 АПК, взятой во всем ее объеме.

С большой долей вероятности, речь идет либо о технической ошибке, либо об определенной неточности интерпретации положений российского права со стороны иностранного юриста, с учетом того, что п. 9 преамбулы Решения уточняет: «Недавно, российскими судебными органами вынесены решения, основанные на ст. 248 арбитражно-процессуального кодекса, которая запрещает европейским компаниям начинать или продолжать процессы в иностранных судах против российских обществ (« anti-suit injunctions ») и применены непропорциональные финансовые санкции в случае его несоблюдения». Союз полагает, что способ вынесения российскими судами таких « anti-suit injunctions » и наложение подобных штрафов является явным нарушением установленных международных принципов и практик, традиционных для разрешения международных коммерческих споров. Чтобы пресечь попытки истцов применять такого рода «anti-suit injunctions» или штрафы, также как и любое другое судебное решение, основанное на статье 248 арбитражно-процессуального кодекса или на содержащемся в российском праве аналогичном правиле, следует ввести запрет на признание и исполнение в Союзе предписаний, постановлений, мер правовой защиты, судебных решений или любых иных решений суда, вынесенных на основании статьи 248 арбитражно-процессуального кодекса Российской Федерации или вытекающих из ее положений, или же из аналогичной нормы российского законодательства, или же связанной с этими положениями». 

В том случае, если бы речь шла о ст. 248.1 АПК санкционный посыл был бы понятен: воспрепятствовать исполнению в Европе таких решений, которые были недобросовестно перенесены в российскую юрисдикцию с нарушением общепринятых правил юрисдикционной компетенции, основанной на местонахождении ответчика или на добровольном соглашении сторон.

Однако правило нового декрета достаточно категорично – «решения, вынесенные на основании статьи 248». При этом отсылка к «вытекающему из ее положений» или к «аналогичной норме российского законодательства», хоть и расширяет поле возможной интерпретации, но понимания не добавляет, перекладывая на плечи национального судьи, рассматривающего вопрос об исполнении в своей стране решения российского арбитражного суда, ответ на вопрос о том, на основании какой нормы российского процессуального закона это решение вынесено.

Действительно, правила признания и исполнения в странах ЕС решений, вынесенных в третьих странах, пока еще не переданы на уровень Союза, а определяются в каждой из его стран самостоятельно. При этом, новое санкционное правило ставит национального судью экзекватуры в достаточно некомфортное положение.

С одной стороны, ему предлагается оценить, исходя из правил незнакомого ему российского процессуального права, вынес ли российский арбитражный суд свое решение на основании статьи 248 АПК РФ или какой-то иной нормы, «вытекающей из ее положений, или же на основании аналогичной нормы российского законодательства». Задача не самая очевидная, особенно, если по той или иной причине, соответствующая статья просто не будет упомянута в решении. К тому же нумерация есть нумерация, и лицу, возражающему против экзекватуры российского решения, еще предстоит аргументированного убедить судью в том, что ст. 248.1 или статья 248.2 иностранного закона приняты в расширение или основаны на статье 248. 

С другой стороны, ситуация может потакать соблазну интеллектуальной лени, давая судье экзекватуры возможность отказать в признании и последующем приведении в исполнении российского решения, просто сославшись на новое санкционное правило.

До настоящего времени, те же французскую суды, принимающие решение об экзекватуре российских решений на территории Франции, регулярно отклоняли все попытки должника сослаться на санкционный контекст. В тех нескольких решениях первой инстанции, которые попадались мне на глаза, судья ограничивался упоминанием о том, что санкционный контекст не относится к списку вопросов, на которые судья экзекватуры должен дать свой ответ.

Однако теперь в праве ЕС есть новая статья 7 a Решения 2014/512/PESC, и ответчик по иску экзекватуры вряд ли даст судье забыть об этом. При этом под новое правило попадают все категории дел, предусмотренных в статье 248 российского АПК, в том числе, например, и дела, связанные с находящейся в России недвижимостью. Ситуация, скажем так, возникает достаточно своеобразная.

Как, например, тому же французскому судье увязать наличие во французском праве правила об исключительности компетенции судьи, в том числе и иностранного, по месту нахождения недвижимости, и новый санкционный запрет признавать его компетенцию?

Можем ли мы уже сейчас говорить о санкционном запрете признания и исполнения в Европе решений российских арбитражных судов или судебная практика европейских стран даст нам другой ответ? Будут ли эти ответы однообразными?

Распространится ли такой запрет на все категории выносимых российскими арбитражными судами решений или ограничится лишь теми, которые упомянуты в несчастной статье 248?

Можно ли уже сейчас сказать, что решения российских арбитражных судов больше признанием в Европе не пользуются, а решения судов общей юрисдикции новым правилом не затронуты?

Новый санкционный запрет, ставя больше вопросов, чем дает ответов, в любом случае оптимизма не добавляет. 

Комментарии

Комментариев пока нет